"У людей открылись дополнительные ресурсы": психолог Елена Рыхальская о блекауте и ненависти к россии
Поделиться
Украина переживает, пожалуй, самую трудную зиму в своей истории. Постоянная угроза ракетных ударов, отсутствие отопления и электричества коренным образом изменили наш привычный жизненный уклад. О том, как украинцы адаптируются к новым нелегким условиям, Новини.LIVE поговорили с известным психотерапевтом, кандидатом психологических наук, консультантом телепроектов "Касается каждого" и "Говорит Украина" Еленой Рыхальской.
Разговоры в темноте
— Отключения света нервируют очень многих: кого-то раздражает их непредсказуемость, кто-то злится от того, что в соседнем доме есть свет, а у него нет, а кто-то просто боится темноты. Что, с психологической точки зрения, сейчас происходит с украинцами?
— Сначала у нас всех включился дух патриотизма, и мы сказали: "Мы сгруппируемся, мы выдержим". А потом нас охватили базовые потребности — и это абсолютно нормально, и никто в этом не виноват. Пирамиду Маслоу никто не отменял: человек переходит к более высокому уровню потребностей — любовь, развитие и все остальное — только тогда, когда удовлетворены его базовые потребности.
Важно понимать, что когда человек долгое время лишен возможности их удовлетворять, он начинает испытывать отрицательные эмоции. Кто-то испытывает тревогу, кто-то испытывает страх или раздражение — это зависит от психотипа личности и типа нервной системы. Но есть и не зависящие от этого моменты: объективно сейчас больше всего страдают люди, у которых есть дети, особенно маленькие дети. Люди не могут согреть своих детей, не могут им объяснить, что происходит, не могут даже сварить или подогреть детям кашу.
Поэтому, с одной стороны, ситуация очень серьезная. Но я вам скажу, есть и положительные моменты. Помните, как было во время локдауна: одни пары разошлись, а другие, наоборот, полюбили друг друга? Вот здесь примерно та же история.
Сегодня очень многие закачали на телефоны романтическую музыку и стали больше заниматься не просто сексом, а интимом, любовью. У людей открылись какие-то дополнительные ресурсы, которых не было раньше, многие пары стали ближе друг другу.
И, знаете, у меня есть такое подозрение, что если отсчитать девять месяцев от того дня, когда впервые отключили свет, то мы потом увидим, что на свет появилось очень много маленьких украинцев.
— То есть шутки о бэби-буме после отключений света — это не просто шутки?
— Думаю, что так оно и будет. И заметьте, эти маленькие украинцы уже будут полностью идентифицированы с украинской культурой, с украинским языком и со всем, за что мы сейчас боремся.
Еще из положительных моментов нынешней ситуации: многие мне говорят о том, что они в хорошем смысле сгруппировались. Люди, которые не могли и не умели поставить себя и свою жизнь в определенный режим, наконец-то начали это делать. Когда включается свет, они уже точно знают, что им нужно сделать в первую очередь: например, быстро сварить кашу, приготовить борщ, зарядить телефон или включить телевизор, чтобы посмотреть новости.
Опять же, как и во времена локдауна, люди стали больше общаться между собой — с фонариками или при свечах в темноте. Но при этом во время локдауна люди больше ссорились. Тогда у них был свет, была пища, были закрыты все основные потребности, просто они оказались вынуждены долго находиться в одном помещении друг с другом, чего никогда не делали, и вот наконец-то узнали друг друга по-настоящему. А сейчас совсем другой формат: ты, я, свечи и задушевные разговоры. И очень многие люди перестали обращаться к психотерапевтам, потому что через это общение они проработали свои отношения, и эти отношения стали более доверительными.
— Значит ли это, что россия, желая вызвать у нас панику своими обстрелами, просчиталась еще и с психологической точки зрения?
— Я не знаю, кто консультирует путина и знает ли он вообще, кто такие психологи — ему самому нужен, скорее, психиатр. Могу сказать одно: стратегии россии всегда были очень сомнительными, но в этом случае россияне вообще сами себя переиграли. Они и вправду надеялись, что если лишить нас света, тепла и прочих базовых вещей, то мы начнем писать Зеленскому гневные письма, как запорожцы — турецкому султану.
Но здесь россия просчиталась так же, как с Киевом "за три дня": люди у нас необычайно сплотились. Я вижу это по своей практике: помирилось огромное количество семей, причем не только мужья с женами, но и даже зятья с тещами.
Так что россияне не только не смогли нас разобщить — они умудрились вызвать еще большее неприятие к себе. Наша нация еще больше сплотилась, и у нас открылось еще больше ресурсов. Это известный психологический феномен: стресс и отсутствие чего-то важного заставляет организм концентрироваться, и, если говорить простым языком, у нас происходит выброс определенных гормонов, которые придают сил.
"Ненависть должна быть точечной"
— Сейчас подавляющее большинство украинцев ненавидят россию и россиян — причем ненавидят совершенно обоснованно. Однако при этом ненависть всегда считалась разрушительной эмоцией. Не может ли она на каком-то этапе повредить нам самим?
— Вы правы: ненависть в нашем случае абсолютно объективна, хотя это действительно разрушающая эмоция. Но здесь есть важный момент: ненависть, даже объективная, должна быть точечной. Когда в тебе очень много ненависти, то сначала, конечно же, она направлена извне — на оккупантов, на врагов. Но потом ненависть идет в обратную сторону и разрушает человека. Происходит следующее: мы становимся злыми, раздражительными, а значит уязвимыми. Уязвимость особенно опасна во время войны, потому что когда мы уязвимы, мы не используем свои самые лучшие, самые эффективные ресурсы и принимаем неверные решения в сложных ситуациях.
Кроме того, когда ненависть уже у нас внутри, мы не знаем, куда ее девать. Мы начинаем ссориться с соседями, с близкими, мы начинаем писать гадости в соцсетях, придираться к тому, кто что сказал, кто что надел, почему на ком-то красная помада, когда у нас страну бомбят, и прочие подобные вещи.
— И как с этим бороться?
— Чтобы ненависть не пошла внутрь, она должна быть сбалансирована положительными эмоциями. Конечно, многие сейчас могут сказать: "Какие положительные эмоции во время войны, вы вообще нормальная?" Но не нужно воспринимать все буквально и примитивно. Испытывать положительные эмоции — это не значит, что когда бомбят какой-то город, вы должны выйти на улицу и начать петь и танцевать. Положительные эмоции — это то, что связано с сопереживанием, с сочувствием, с взаимопомощью, с добром. Посмотрите, насколько мудры наши военные: вы заметили, сколько они спасают котят, собачек, сколько таких фотографий сейчас в соцсетях? Это и есть балансирование: военные получают положительные эмоции, спасая животных, и это очень важно.
Нам всем сейчас жизненно важно научиться получать положительные эмоции от самых простых вещей. Для этого не нужно много: вы просто кому-то улыбнулись, вы с добром поздоровались, вы помолились за кого-то, съели вкусную печеньку, которую всегда любили — это все положительные импульсы. И тогда у вас внутри всегда будет баланс.
— Могут ли в ненависти быть положительные моменты?
— Ненависть нужна на поле боя: наши бойцы сублимируют свою ненависть в борьбу с врагом, поэтому она их не разрушает, а помогает и придает им сил. Но тем, кто не ведет боевые действия, нужно относиться к ненависти очень аккуратно. И, конечно же, поменьше критиковать друг друга и не бросаться, скажем, на людей, которые пишут в соцсетях позитивные посты, или на женщин, которые публикуют красивые селфи. Наоборот, нужно радоваться, что даже в нынешних условиях женщины продолжают оставаться красивыми, и мужчины, глядя на них, еще больше хотят их защищать. Во всем нужен баланс, и это просто нужно понять.
Фото: Reuters, личный архив Елены Рыхальской
Читайте Новини.LIVE!
